Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет] - Адам Сен-Моор

Детектив бросил взгляд на список. Так, третий этаж… Две квартиры, как и на каждом этаже. Справа и слева. Слева жил некий месье Дармон, издатель. Справа — Дравили, без указания профессии мужа.

Клид поднялся на лифте, не спеша вышел из кабины («Спуск запрещен» — прочел он, перед тем как закрыть стальную дверь) и позвонил в квартиру справа. Решение приехать самому пришло внезапно. Душ благотворно повлиял на него, он вдруг почувствовал себя в хорошей форме и прекрасном настроении. Он уже не думал столь мрачно о Вере и всю дорогу из агентства размышлял лишь о том, как извиниться за свою грубость.

Он надел свой серо-стальной костюм и пальто темно-серого цвета. Серовато-жемчужный галстук красовался на безупречной рубашке, отглаженной «дуэньей». Без фетровой шляпы, оставленной в машине, Клид казался моложе, чем был на самом деле — тридцать два года и один месяц, если точно.

Жюльетта Дравиль открыла ему сама, оказавшись невысокой, скорее даже миниатюрной женщиной лет под сорок. Ее можно было бы назвать красивой, если бы ее лицо не несло на себе следов такой безумной усталости. Просторное шелковое платье, крайне простое и изысканное, чудного изумрудного цвета, скрывало ее фигуру до пят. Очень красивые глаза небесной синевы вспыхнули, когда Клид представился. Он проследовал за ней в небольшой салон, выслушивая бесконечные слова признательности.

Жюльетта Дравиль, должно быть, долго плакала и казалась бесконечно утомленной. Она рухнула на канапе, обхватив колени руками, склонив голову, жалкая и совсем растерянная. Руки ее дрожали. Клид чувствовал, что немного нервничает при виде такой угнетенности. Это было неприятно. Он удивленно пожал плечами, располагаясь в кожаном кресле напротив, перекинул ногу на ногу и, не спрашивая разрешения, закурил. Он чувствовал необходимость выглядеть солидно.

Жюльетта Дравиль еще раз поблагодарила его. Клид с раздражением подумал, что отныне она будет держать его на крючке, ни на минуту не отпуская, отравляя его дни до тех пор, пока ее муж не будет найден либо не вернется сам. Он проклинал себя за то, что пришел сюда. Эта женщина была прилипчива и чертовски надоедлива. Вытерев глаза, она попыталась благодарно улыбнуться. Клид взял разговор в свои руки.

— Что вас заставило считать, что ваш муж действительно исчез? — спросил он, делая упор на последние слова.

Жюльетта Дравиль ответила не сразу. Она старалась взять себя в руки. Голос Клида вернул ее в самую гущу драмы. Слезы брызнули вновь из-под бледных ресниц.

— Он уехал вчера утром на машине, — произнесла она наконец. — Отправился в окрестности Солони на съемки фильма.

— Что? — Клид был удивлен. — У него роль в кино?

И тут же почувствовал, что ляпнул что-то не то. Лицо Жюльетты Дравиль внезапно стало непроницаемым, а взгляд буквально обдал его океаном недоверия.

— Извините, — заспешил Клид, невольно пытаясь выкрутиться, — я редко хожу в кино и неспособен вспомнить фамилию хотя бы одного артиста…

Хозяйка ему помогла.

— Мой муж очень известен, — ответила она почти безразличным тоном. — Он играл главные роли в нескольких фильмах. Последняя его картина «Удача Дон Жуана» была в прокате в «Рексе» еще на прошлой неделе.

Клид слегка улыбнулся, чего она, впрочем, не заметила. Он подумал о том, что действительно вляпался; этот тип, должно быть, сбежал с одной из партнерш. Он вспомнил, о чем твердил Вере, еще не зная своей клиентки. Жюльетта Дравиль могла сказать «прощай» своему супругу-дон-жуану, «очень известной» звезде кинематографа. По крайней мере, распрощаться на время с этим обрюзгшим фатом.

Она продолжала.

— Жан должен был звонить мне вечером. Он этого не сделал. Я бы не беспокоилась, если бы вчера вечером не позвонил его режиссер, часов в одиннадцать…

Клид посмотрел ей прямо в глаза. Такое ослепление казалось ему столь удивительным, что было даже трогательным.

— Ваш муж мог задержаться из-за аварии, несчастного случая, — попытался вставить он.

Жюльетта медленно покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Жан позвонил бы мне, а если бы произошел несчастный случай, то кто-нибудь меня уже уведомил бы. Жандармерия… госпиталь… Я думала об этом всю ночь.

— Несомненно, вы правы, — спокойно подтвердил Клид. — В таком случае нужно взвесить другие варианты, как вы думаете? Что-то более подходящее…

Она внезапно подняла голову.

— Вы имеете в виду другую женщину, не так ли? Вы думаете, он уехал с другой?

Не спуская с нее глаз, он, улыбаясь, кивнул. Ее глаза вдруг совершенно высохли, и Клид прочел в них негодование.

— Нет, тысячу раз нет! Ваше предположение абсурдно!

Ее протест прозвучал не убедительно, и Клид улыбнулся еще шире. Женщина покраснела и отвела взгляд.

— Жан не изменял мне. — Она говорила очень мягко, будто старалась убедить саму себя. — Он любил меня всегда. Он относился ко мне с той же страстью, что и в первые дни нашего брака.

Клид начинал скучать. Он бросил взгляд в окно. Снег налипал на стекла. Он подумал о том, как холодно на улице. Мысль оказаться за рулем машины и вновь исполнять танец шимми отбивала всякое желание уходить. Тут было так приятно…

Он освободился от пальто, бросив его на спинку кресла. Понимая, что молчание все более тягостно для женщины, он все равно не нарушал его. Она слегка пошевелилась, вцепившись ногтями в бедра, пытаясь задержать припадок истерии. Клид поискал глазами звонок, чтобы вызвать, в случае необходимости, служанку, шаги которой слышались в других комнатах.

Его сигарета потухла. Он взял другую, помял ее и постучал слегка о ноготь, прежде чем закурить, как делал это во время войны, да так и не избавился до сих пор от этой привычки. Он почувствовал взгляд Жюльетты Дравиль, следившей за каждым его движением. И тут в его мозгу промелькнула мысль. Нет, без всяких сомнений, он идиот, но все же стоило бы выяснить…

Он выпустил колечко дыма.

— Что заставляет вас думать о преступлении?

Вопрос заставил Жюльетту Дравиль вздрогнуть. Во второй раз она отвела глаза.

— Я не знаю. — Голос ее был неуверенным. — Предчувствие…

Клид чувствовал — она пытается что-то скрыть. Это неприятно кольнуло. Встав, он шагнул к ней. Она с беспокойством смотрела, как он приближается — спокойный и уверенный в себе, — и вдруг не выдержала, зарыдала.

Клид вздохнул, взял ее за руки, отвел их от лица, чтобы они не закрывали глаз.

— Что это за история с предчувствиями? Такое же предчувствие мешает вас обратиться в полицию? Вы меня считаете полным идиотом, мадам Дравиль?

Она отрицательно покачала головой. Клид в нетерпении щелкнул языком.

— Достаточно! — Теперь он говорил с ней резко. — Я уже слышал эту песню, надоело! Я хочу рассказать вам о вашем предчувствии. Вы знали о том, что муж вам изменял. И вы его убили, чтобы покончить с этим. Только вернувшись к себе, вы вспомнили, что оставили улики. И вы подумали о том, что с моей помощью можете все устроить. Частный детектив ведь существо продажное, не так ли? За немалую плату, конечно. Но вот…

Он слегка передохнул, прежде чем продолжить.

— Вот малость, о которой вы не подумали, такая малость…

Она смотрела взглядом приговоренного к смерти.

— Эта малость состоит в том, что Клид никогда не продается, а уж тем более в подобных комбинациях.

Она брезгливо посмотрела на него. В какой-то миг казалось, она вцепится ему в лицо.

— Вы подлец, подлец, подлец!

Клид с силой оттолкнул ее. Она казалась совершенно опустошенной. Не обращая больше на нее внимания, Клид взял пальто и, перекинув его через руку, направился к двери, испытывая страстное желание поскорее убраться отсюда. Это была неприятная ситуация, и интуиция подсказывала, что лучше удалиться. А интуиция его подводила редко.

Так было и на этот раз. Он не дошел еще до дверей, как вскочившая Жюльетта Дравиль поспешила к нему в надежде остановить. Клид обернулся — она была на грани обморока.

Он поспешно обнял ее за плечи и заставил вернуться на место, ласково уговаривая:

— Доверьтесь мне, расслабьтесь, я попытаюсь вам помочь.

Женщина взяла его за руки, подняв взгляд, полный слез.

— О, да, — промолвила она, — да… мне нужна помощь.

Клид в знак согласия слегка сжал ее руку.

— Конечно. Но прежде всего скажите мне, за что вы его убили…

III

Комиссар Винсен дремал в своем бюро, откинув голову на спинку кресла, вытянув ноги под столом и бессильно свесив руки. Рядом со школьной чернильницей его сигарета дотлевала в пасти черного льва, служившего пепельницей.

Уже два дня он вел нормальную жизнь, с отдыхом в установленные часы и сном в своей постели. Мадам Винсен готовила его любимые «простые домашние лакомства». Обеденный мусс с шоколадом все еще тяжелым грузом лежал в желудке. По крайней мере, это не тушеная говядина. Было бы чересчур — проглотить и то, и другое, зная свое вялое пищеварение.